Повесть о президенте (неопубликованная колонка Ирины Петровской)
"В трудные будни и шумные праздники умел он поднять людей на трудовой подвиг. Замечательный дар у этого человека – увлечь за собой людей, поднять на выполнение долга. Он выкован из крепкого металла. Велики и дерзновенны были планы молодого руководителя – без устали созидать".

"Огромное количество людей в нашей стране, доверивших ему свою жизнь, сегодня могут честно сказать, что этот человек реально повлиял на их жизнь. Мы живем в период, когда Россия сосредотачивается. И все эти перемены так или иначе связаны с его именем и с его последовательным, поступательным, созидательным движением во времени и пространстве".

Я не стану, дорогой читатель, играть с тобой в угадайку: о ком эти дивные слова? Сразу скажу, что между двумя цитатами, как и между двумя экранными произведениями, в которых они прозвучали, дистанция в 31 год. Первая – из документального фильма "Повесть о коммунисте", снятого к семидесятилетию генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева в 1976 году. Вторая – из авторской программы Никиты Михалкова "55", специально приготовленной к пятидесятипятилетию президента России Владимира Владимировича Путина в году 2007.

Фильм "Повесть о коммунисте", авторы которого, к слову, были удостоены Ленинской премии, в конце прошлого года показал канал НТВ – к 100-летию со дня рождения генсека. Это масштабное и эпохальное полотно, согретое теплой задушевной интонацией выдающегося артиста Иннокентия Смоктуновского, читавшего текст за кадром.

Авторская программа Никиты Михалкова, показанная в минувшее воскресенье телеканалом "Россия" в рамках программы "Вести недели", - творение более камерное, хотя здесь, как и в "Повести о коммунисте", на экране тоже колосятся хлеба, идут по полю комбайны, летят самолеты, идут пароходы, а селяне и горожане радостными криками готовы в нем – новом лидере нации - приветствовать Отца. (Видеоряд, кстати, временами изумляет. Вот Путин, пилотируя военный самолет, за что-то там дергает, а в следующем кадре бомба, стремительно летящая вниз, попадает ровнехонько в здание, разнося его в клочья. Вроде наш президент пока ничего самолично не бомбил и вообще не воевал – в отличие от героя Малой Земли, своего предшественника-генсека?)

Но несмотря на стилистическое и концептуальное сходство двух экранных произведений, нельзя не заметить того главного, что все же отличает "Повесть о президенте" от "Повести о коммунисте": глубоко личностного отношения к герою. Никита Михалков не прячется за кадр, как Иннокентий Смоктуновский. И он, в отличие от Смоктуновского, не читает чужой текст, а произносит свой, выстраданный, исполненный высочайшего восхищения и нежнейшей любви, а потому трогающий самого автора буквально до слез.

Большому художнику и моральному авторитету нации решительно все равно, что "у кого-то может возникнуть ощущение: мол, не очень ловко говорить в лицо руководителю какие-то слова". Говорить в лицо руководителю "какие-то слова" и впрямь, наверное, неловко, особенно в день полуюбилея. Но те слова, которые находит Никита Сергеевич, пытаясь справиться со скупой мужской слезой, то и дело увлажняющей его лучистый взор, никак не могут вызвать чувства неловкости. Это не просто слова – это цветистый тост, или песнь, или даже гимн, дар сотворения коего, вероятно, передается по наследству, от отца к сыну (генетикам на заметку!).

Перед мысленным взором автора проплывают ужасающие картины хаоса и разрухи, в которые была ввергнута страна к моменту, когда в Кремль пришел Владимир Путин (так, кстати, и в "Повести о коммунисте" прослежен тернистый путь страны от лучины до Байконура). Опытный режиссер умело монтирует хронику начала 90-х с хроникой конца столетия, так что кажется, что все несчастья сконцентрировались ровно тогда, когда Ельцин совершил второй, по мнению Михалкова, "потрясающий поступок" за всю историю своего правления: добровольно оставил свой пост и передал бразды правления Путину (первый потрясший Михалкова ельцинский поступок - отказ от партбилета на XXVIII съезде КПСС). Вспоминает Никита Сергеевич и "время лихих разбойников", когда "страна оказалась поставленной на колени перед несколькими людьми". Вот они, на кадрах хроники – хитрые и алчные, заклятые враги народа Гусинский, Смоленский, Ходорковский, Березовский.

Последний, впрочем, похоже, не сразу стал аспидом, коли за него совсем, в сущности, недавно, как раз в конце "лихих" 90-х, агитировал... тот же Никита Сергеевич Михалков. Вот же проклятая память! Я как сейчас вижу зал, набитый карачаевцами и черкесами, и нашего дорогого Никиту Сергеевича, горячо убеждающего избирателей отдать свои голоса выдающемуся политику современности Борису Абрамовичу, намылившемуся тогда в депутаты Госдумы от Карачаево-Черкесии. Но кто старое помянет – тому глаз вон. Сам Михалков и не поминает. Лишь радуется, что пришел-таки к власти человек, решительно заявивший: "Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время".

Автор-рассказчик пытается проникнуть в душу к президенту, размышляя о том, что мог испытывать человек, на плечи которого лег тяжкий крест власти. "Как выдержать то, что на него свалилось? Как это перенести? Как включить в свое существование, свое сердце, свою душу?" Хорошее подспорье в этих психологизмах – личная дружба, подаренная художнику президентом: о, счастливчик! "Я вспоминаю один наш разговор. Он говорит: "Вот смотри, вот кто я был? Вообще: кто я? И почему я оказался здесь?" (Судя по контексту, на вершине власти, а не на Николиной горе, в гостях у друга. – И.П.)

Как ответил на эти судьбоносные вопросы "доверитель" Владимира Владимировича или сам Владимир Владимирович - Михалков умалчивает. Просто признается со всей откровенностью и прямотой: "Эта фраза меня поразила. За ней я увидел очень серьезный и ключевой вопрос жизни человека: не как жить, а зачем жить?" Он еще не раз сошлется на личные встречи с президентом – всякий раз потрясающие и поражающие рассказчика до глубины души.

Эти личные воспоминания окончательно убеждают: Михалкову можно и нужно верить. Владимир Владимирович абы кого дружбой не подарит и на "ты" не назовет. И уж тем более, не станет обсуждать ключевые вопросы жизни: кто я? Где я? Зачем я?

В конце программы Михалков подводит итоги. Жизнь налаживается. Россия сосредотачивается. В Чечне стабильность, а Грозный стал городом, которому завидует весь Северный Кавказ. "Затянулась кровоточащая рана в духовной жизни наших соотечественников" - произошло объединение церквей. Благодаря Путину пройдет Олимпиада в Сочи. Победно и торжественно звучит папин гимн. Кода. Глядя всем нам прямо глаза и давясь слезами, Никита Сергеевич произносит финальный монолог: "Путин уходит через четыре месяца. Это вопрос решенный и оценивать его или обсуждать не имеет смысла. Но что мне кажется самым главным: кем бы ни был и чем бы ни занимался наш президент, куда бы ни забросила его судьба, в любом качестве своего существования – я хочу верить и, думаю, эту веру разделяет большинство людей, живущих в нашей стране, – все это он будет делать с достоинством мужчины и офицера... Он выкован из крепкого металла. Замечательный дар у этого человека – увлечь за собой людей. Поднять на выполнение долга. Мечта о БАМЕ стала явью. Ведут бамовцы свои поезда в край далекий, край нашенский!"

Ой, извините. В михалковский текст случайно вкрались слова из другой песни, то есть, "Повести". Но в сущности она не очень исказила смысл, не правда ли? Это все о НЕМ. И про нас. А главное – про край НАШЕНСКИЙ!

Сам писатель-каннибал получил некоторые травмы при падении с балкона своей квартиры при попытке бегства во время его ареста. На след каннибала полицейских навела мать убитой им девушки, сообщившая о пропаже дочери и указавшая, что к этому может быть причастен ее бывший любовник. Хосе Луису Кальве также инкриминируется убийство и расчленение еще двух девушек за последние два года.

Последнее, незаконченное его собрание стихов называлось "Инстинкты каннибала", на обложке которого было изображено его лицо в маске, которую носил герой американского фильма "Молчание ягнят" Ганнибал Лектер