И митинг уже сделан,и зикр уже сделан!А,значит запал уже подожжен!И жеребцы закусили удила!

Волосы встают дыбом от мысли о будующем!Толпу остановить невозможно!В конце концов нашим врагам удалось сделать нужный им ход!

Пусть хранит нас АЛЛАХ и отнимет разум у наших врагов!И да спутает АЛЛАХ планы наших врагов.И да превратит АЛЛАХ в пыль добро и богатство наших врагов и предателай,добытое на нашей крови и страданиях,и сейчас и в будующем.Амин!Пусть будет так!

То что отпустили пацанов со стороны выглядит как то что ласти испугались того что ингушетия восстанет и т.д.Но это не правда это все идет по сценарию все и арест того кто уже жаловался в правозашитную организацию и то что за этим последут митинг и многое другое. Я нисколько не умалю достоинства тех кто вчера и сегодня были там на митинге и достойно и ярко выражали свои позиции!просто мы все весь кавказ играем в одну большую игру которая очень хорошо просчитана.Если сейчас украдут такого же парня как и Аушев то родня его тоже митинг устроит и многие к ним присоединятся все мы знаем что происходит на подобного рода мероприятиях когда это переходит в привычку вылезет какой нить "деятель" агент власти и начнет медленно подводить к тому что нужно власти! это будет выглядить как будто против нее но это будет ей на руку!Знаете я долго думал что нам Ингушам, Вайнахам, Кавказцам противопоставить настолько просчитанной игре власти я не нашел ничего лучшего как поступать так как велит сердце!и как можно чаше поступать так чтоб сценарий сорвался с обычного русла !в данном случае насчет миттинга не надо было его сворачивать!много ведь тех кто все еше в застенках!дал аьттув бокхалб цар!

На первый взгляд Назрань выглядит как декорация из кинофильма 30-х годов о счастливой советской жизни

Назрань — неофициальная столица Ингушетии. Это чистенький городок, тщательно выметенные улочки, на городских аллеях выбеленные стволы деревьев, клумбы в гипсовых парковых вазах, огромный искусственный пруд, на берегу которого сидят рыбаки, женщины в ситцевых платьях с набивным рисунком, рыжие кавказские коровы, щиплющие траву прямо на городских газонах. На первый взгляд Назрань выглядит как декорация из кинофильма 30-х годов о счастливой советской жизни.

Но по ночам в бархатной тишине этого «маленького асфальтового южного городка» раздаются автоматные очереди, каждую неделю сводки МВД сообщают об убитых милиционерах, об очередных ликвидациях террористов, о похищенных людях, за которыми пришли люди в масках и увезли в неизвестном направлении. Очень редко, эти похищенные возвращаются домой, через неделю, месяц, год… Рассказывают, как их пытали, принуждали признаваться в преступлениях, вербовали, а потом вывозили куда-нибудь на границу республики и отпускали. С 2002 года таких похищенных набралось около 160 человек. Куда чаще люди в масках убивают на месте, и таких за тот же период набралось около четырехсот.

В Москве настолько привыкли к подобным новостям с Кавказа, что они стали привычным информационным фоном. Однако летом этого года в Ингушетии произошли два преступления подряд, всколыхнувших всю страну. Сначала в станице Слепцовской убили русскую учительницу Людмилу Терехину, потом в городке Карабулаке перестреляли всю семью русской учительницы Веры Драганчук. Сама она чудом спаслась, выбравшись через окно своего дома. Помимо русских в последний месяц в Ингушетии была убита семья цыган и семья корейцев, но на это Россия с ее возрождающимся национальным сознанием особого внимания не обратила.

Официальные комментарии по началу сводились к тому, что некие ингушские исламисты-националисты организовали эти теракты чтобы «торпедировать программу возвращения русскоязычного населения в республику», запущенную президентом Ингушетии Муратом Зязиковым. Это прозвучало, как гром среди ясного неба. Партизанская война исламских радикалов с федеральными силовиками давно стала привычной, но резня по национальному признаку, казалась, канула в прошлое еще в лихие 90-е годы прошлого века.

Преступники национальности не имут

На самом деле тема торпедирования программы возвращения русских беженцев началась еще в прошлом году с убийства Галины Губиной – женщины, работавшей в администрации Сунженского района и курирующей эту самую программу. В убийстве обвинили группу из пяти человек во главе с Хас-Магомедом Апиевым. Последний, по уверениям правоохранительных органов, был «приверженцем «ваххабитской версии ислама и сепаратистом». А еще этот «ваххабит» был заслуженным учителем республики и присяжным заседателем. Следствие продержало в СИЗО Апиева несколько месяцев и, несмотря на «моральное и физическое давление», считающиеся здесь нормой, вину его доказать не смогло. Заслуженный учитель вышел на свободу, а убийство Губиной осталось «висяком».

Когда летом этого года в Слепцовской была убита учительница Терехова, силовые структуры сразу же стали утверждать, что виновен в нем все тот же «ваххабит и националист» Апиев, сумевший прошлый раз уйти от возмездия. Однако случилась накладка, выяснилось, что Апиев покинул республику аж в январе этого года и с тех пор безвыездно проживает в Словакии, так что к убийству быть причастным не может. Показательно, что данное обстоятельство выяснилось из открытого письма самого Апиева. То есть органы, называя его имя, даже не потрудились поднять базы данных на граждан покинувших страну.

Вслед за этим случилась еще одна накладка: сотрудник МВД Иса Мержоев, поставленный на расследование убийства учительницы из Слепцовской, раскрыл преступление. По его мнению, убийцами оказались не ингушские ваххабиты и националисты, а военнослужащие-контрактники Министерства обороны РФ — один русский, второй осетин. 11 августа, вскоре после того, как Мержоев доложил о результатах следствия, на него было совершено покушение неизвестными лицами. С тяжелейшими огнестрельными ранениями следователь был доставлен сначала в сунженскую больницу, а затем и в одну из московских клиник. О том, что преступники не бандиты, а контрактники, было доведено до населения Ингушетии, но национальность подозреваемых разглашать местным СМИ было не рекомендовано. Наверное, это правильно, но когда речь шла о ингушах об этом почему то не думали.

Силовики: местные против прикомандированных

В убийстве семьи учительницы Драганчук в Карабулаке, были так же обвинены местные националисты. Сама Вера Драганчук преподавала в школе русский язык, была очень уважаема в Карабулаке, она и ее дети прекрасно говорили по-ингушски, и эта семья считалась в городке «полностью своей».

В начале сентября в Карабулаке группа вооруженных лиц в штатском совершила нападение на группу молодежи возле центра компьютерных игр. В результате этого инцидента был убит юноша Апти Далаков. По сообщениям очевидцев, сначала убегавшего Далакова ранили в ногу, после уже лежащему на земле выстрелили в живот, а еще через несколько минут добили выстрелом в голову. Все это происходило прямо под окнами общежития, где с 1992 года живут беженцы из пригородного района Северной Осетии, так что свидетелей наблюдавших за этой расправой из окон было множество. Они утверждают, что видели, как под убитого молодого человека положили гранату.

Подобные расправы в Ингушетии не редкость, но этот случай уникален тем, что начальник Карабулакского ГУВД Ахмед Мурзабеков, услышав о стрельбе, поднял местный ОМОН, и в течение 30 минут все вооруженные люди в штатском, попытавшиеся скрыться, были задержаны: их было 8 человек. В автомобиле «Газель», сопровождавшей их, обнаружилось масса оружия и несколько связанных местных жителей с мешками на головах. Люди в штатском оказались прикомандированными (т.е. не местными) сотрудниками ФСБ, которые утверждали, что проводили задержание убийц семьи Драганчук.

Ввиду обстоятельств (расстрел Далакова с контрольным выстрелом в голову никак не походил на задержание) «эфэсбэшники» были доставлены в местное отделение милиции и зверски избиты. Судя по всему, начальник ГУВД Мурзабеков склонен был завести уголовное дело по факту убийства, но от него потребовали отпустить задержанных. Давление было оказано на очень высоком уровне. Полпред ЮФО Дмитрий Козак даже заявил, что Мурзабеков, допустивший избиение сотрудников, проводивших спецоперацию, должен сам оказаться в камере. В итоге задержанных отпустили, погибший Далаков был объявлен террористом и убийцей семьи учительницы, а ингуши, найденные в «Газели» с мешками на головах, его подельниками. Однако через несколько дней их выпустили из СИЗО, заявив, что подозрения не подтвердились. В отношении убитого Далакова никаких новых заявлений не последовало, по слухам это нечто вроде политического решения: если объявить, что и он не причастен, то получается, что надо судить прикомандированных эфэсбэшников, что по местным меркам абсолютно не приемлемо.

На прошлой неделе в Ингушетии был расстрелян подполковник ФСБ Алихан Калиматов. Он занимался расследованием дела о похищенных ингушах, и его убили спустя неделю после того, как специальный коррреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова опубликовала в журнале "Власть" материал о расследовании этого дела.

Алихан Калиматов собирался поужинать вместе со своим другом в придорожном кафе на трассе "Кавказ", но у кафе его встретил шквал пулеметного огня. Потом на земле у машины нашли 100 гильз. Это значит, в Алихана Калиматова выстрелили 100 раз. Чтобы наверняка не выжил.

Я познакомилась с ним случайно -- узнала от знакомых, что он прислан из Москвы на Кавказ и занимается расследованием дела о похищенных на территории Северной Осетии с 2005 по 2007 годы ингушах. Позвонила ему, ожидая, что он откажется говорить. Но он сказал, что ничего секретного в деле нет -- о нем давно знает и ФСБ, и Генпрокуратура, и даже в полпредстве не исключают, что 20 похищенных за два года ингушей -- это, возможно, результат мести за Беслан.

Возможно, он переоценивал известность этого дела. Когда я ходила к североосетинским чиновникам с вопросом о похищенных ингушах, они удивлялись и говорили, что слышат об этом впервые. Когда я показывала им список похищенных, чиновники вспоминали, что факты похищений действительно имели место, но не только ингушей, и "не надо разделять похищения по национальному признаку". В общем, Калиматов был единственным должностным лицом, кто не только не скрывал эту информацию, но и рассказывал о расследовании.

Конечно, главными моими источниками стали родственники похищенных, которые подробно рассказывали, как, когда и где пропали их родные -- выходило, что все похищения произошли на территории Северной Осетии, в основном во Владикавказе.

После этого я еще раз встретилась с Калиматовым, во Владикавказе, в открытом кафе в центре города -- он привез с собой фотографии похищенных и рассказывал их истории. Он был уверен, что за похищениями ингушей стоят вовсе не мстители за Беслан, а что это чуть ли не разработанная операция по сдерживанию возвращения ингушей в Пригородный район. "В Северной Осетии действует группировка, в которую входят в том числе милиционеры,-- рассказывал он.-- Эта группировка занималась контрабандой спирта и сигарет из Грузии, через Южную Осетию. Власти закрывали на это глаза, а за это группировка препятствовала возвращению ингушей в Осетию. Как только вопрос о возвращении поднимался -- с ингушами в Пригородном районе обязательно что-то происходило".

Калиматов допускал мысль, что эти похищения выгодны не только властям Северной Осетии, но и, возможно, Москве. "Может, некоторые российские силовики считают, что эти похищения напугают ингушей, и они перестанут поднимать вопрос о переселении в Пригородный район,-- рассуждал он.-- Наверное, они боятся, что если ингуши туда переселятся, то в Пригородном районе начнутся межнациональные стычки, и со временем его придется отдать Ингушетии, я не знаю. Но какой-то большой расчет во всем этом есть".

Честно говоря, вся эта история, рассказанная Калиматовым, меня не очень убедила -- мне показалось, что как следователь он слишком близко к сердцу принял истории похищенных ингушей и, возможно, поэтому чересчур эмоционален. Но я не стала ему возражать, тем более что к нам подошла официантка с кофе. "Вы какая-то розыскная группа? -- спросила она, глядя на папку Алихана.-- Я вижу у вас фотографии..." -- "Вы слишком много замечаете",-- пошутил Калиматов. Он нисколько не напрягся -- мне показалось, он чувствовал себя в полной безопасности.

Он торопился, и я успела еще спросить у него только одно: почему в Ингушетии взрывают и убивают людей?

-- Зязикова кто-то хочет убрать,-- ответил он.-- И он не может этому помешать, потому что не контролирует обстановку. Но Кремль не хочет его снимать по ряду причин. На нем много завязок.

Мы вышли на центральный проспект Владикавказа -- там моего собеседника ждала машина с водителем.

-- Если будете писать статью, не называйте меня,-- попросил он.-- Напишите, что получили информацию от сотрудника правоохранительных органов. Я не боюсь, но там странная ситуация с этими похищениями. У меня такое ощущение, что этому делу не хотят давать ход.

Я написала статью так, чтобы нельзя было догадаться о том, кто источник информации. 17 сентября, через неделю после выхода этой статьи, Калиматова убили. В тот день мне позвонили несколько человек -- родственники похищенных ингушей и правозащитники, знакомые с работой Калиматова. Они говорили, что за последнюю неделю Калиматов вышел на важный след по этому делу, и все похищения могли быть раскрыты. Теперь надежд на то, что похищенные могут вернуться домой, у них не осталось. Еще звонившие говорили, что Калиматова, как человека известного в Ингушетии, прочили в федеральные инспекторы по ЮФО и что помимо похищений ингушей он проводил собственное расследование расходования бюджетных средств в Ингушетии.

Я не знаю, почему его убили. Я не знаю, связано ли это убийство с тем делом, которое Алихан расследовал и о котором я написала. Скажу только, что меня это убийство потрясло.

С конца июля, когда группа Калиматова приехала на Кавказ, по 17 сентября, когда его убили, в регионе не было совершено ни одного похищения. Но на следующий день после убийства подполковника были похищены сразу двое ингушей. Если это случайность, то я в нее не верю.

Носящая волнообразный характер схема преследования нашей правозащитной организации, направленная, уже вне всяких сомнений, на ее ликвидацию, набирает новые обороты.

Постоянным нашим читателям наверняка известна вся подоплека неравного трехлетнего противостояния между РОД «ЧКНС» и УФСБ по РИ, Прокуратурой РИ, Управлением федеральной регистрационной службы по РИ.

Несомненно, все эти проверки нарушают ритм работы. Выбивают из колеи. Но никак не влияют на решимость организации заниматься тем, что ей предначертано. А именно: осуществлением правозащитной деятельности, оказанием бесплатной юридической и иной помощи простым гражданам, вынужденным переселенцам из Чеченской Республики и Пригородного района Северной Осетии.

Нужно отметить, что за эти три года наши оппоненты многому научились. В том числе, и умению консолидироваться. Если в наш адрес раньше звучали, образно говоря, одиночные выстрелы, то теперь, стреляют залпом. Проще говоря, проверяющие и контролирующие органы объединили свои усилия и демонстрируют на этом поприще неплохие задатки, присущие разве что последователям Дракулы. Но об этом более подробно в следующем материале.

С недавних пор эстафету у республиканской Прокуратуры, Регистрационной службы РИ и иных органов, приняла пожарная служба республики, а если точнее – Главное управление Министерства по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий по РИ.

Началось все с постановления за № 227 от 1 мая 2007 года о назначении административного наказания в отношении РОД «ЧКНС», подписанного исполняющим обязанности главного инспектора г. Назрань по пожарному надзору капитаном внутренней службы М.М. Гагиевым. Согласно этому постановлению за нарушение правил пожарной безопасности наша организация была оштрафована на 100 минимальных размеров оплаты труда в размере 10 тысяч рублей.

Однако, «ЧКНС» дал четко понять, что пожарные обратились не по адресу, а значит, платить штраф он не должен. По мнению нашей организации, за административное правонарушение, предусмотренное по части 1 статьи 20.4 Кодекса РФ об административных правонарушениях, отвечать должен собственник имущества. А поскольку, комитет таковым не является, «ЧКНС» оспорил это постановление в Арбитражном суде РИ, который удовлетворил иск «ЧКНС» и признал постановление главного инспектора ОГПН полностью недействительным.

Не тут-то было. Реваншизм взял свое. Лихорадочные поиски пожарными «искры», от которой должно разгореться «пламя», привели к тому, что 10 сентября 2007 года была проведена очередная проверка соблюдения требований пожарной безопасности.

Теперь под прицел пожарных попал собственник помещения, в котором располагается РОД «ЧКНС». На самом же деле тучи сгустились над самой правозащитной организацией, поскольку протокол № 42 от 10 сентября, составленный старшим лейтенантом И. Б. Оздоевым, предусматривает временное запрещение деятельности собственника, как индивидуального предпринимателя.

Расклад прост. Запретив деятельность собственника, поскольку обнаруженные нарушения по пожарной безопасности якобы угрожают жизни и здоровью людей, пожарные тем самым приостанавливают и деятельность РОД «ЧКНС», которое арендует здание у собственника.

В определении ОПГН за подписью Р. А. Шакриева от 10 сентября сказано о передаче протокола об административном правонарушении за № 436, составленного ст. инспектором ОГПН г. Назрань ст. лейтенантом внутренней службы И. Б. Оздоевым в отношении собственника здания в Назрановский районный суд.

Такая вот, завуалированная многоходовка. И в ней нечто большее, чем проверка правил соблюдения пожарной безопасности. Политическая подоплека здесь просматривается без особого труда.

Уж если и говорить о соблюдении правил пожарной безопасности, то здесь положение в «ЧКНС» образцовое. Мы научены, так сказать, горьким опытом. Знаем, что с нас, как с неправительственной организации, спрос особый.

А если следовать логике пожарных, то закрывать придется, чуть ли не все офисы в республике. Потому и непонятно столь пристальное внимание именно к нашей организации. Хотя… Чего кривить душой. Все мы отлично понимаем!

ПРЕСС-СЛУЖБА РЕГИОНАЛЬНОГО ОБЩЕСТВЕННОГО ДВИЖЕНИЯ

от Аушева М.О. и Аушева М.М.,

жителей села Сурхахи Назрановского района Республики Ингушетия

Мы, троюродные братья, Аушев Магомед Османович и Аушев Магомед Макшарипович, обращаемся к вам в связи с жесточайшим произволом, учиненным сотрудниками спецслужб в отношении нас.

18 сентября мы прибыли в Грозный из Астрахани. Один из нас - Аушев Магомед Османович, с 29 июля сего года находился на длительном лечении после жестоких пыток, которым он подвергся от работников спецслужб, незаконно и беспричинно его задержавших во время так называемой "зачистки" в нашем селе Сурхахи 17 июня с.г. Другой - Аушев Магомед Макшарипович ездил в Астрахань к брату-студенту Адаму, чтобы устроить двух младших братьев в одну из Астраханских школ. После решения Магомедом Макшариповичем проблем с устройством братьев в школу мы договорились вместе вернуться домой, так как у Магомеда Османовича в результате интенсивного лечения несколько улучшилось здоровье.

По прибытии в Грозный мы на такси в Ингушетию. О нашем возвращении по мобильному телефону сообщили домой родным. Однако наше движение в районе поста Черноречье г. Грозного примерно в 13 часов было прервано неожиданным появлением четырех автомашин - двух "Жигулей" модели "ВАЗ - 21014" серого цвета, и двух "Жигулей" марки "ВАЗ - 21010" черного цвета. Возможно, как утверждал таксист Ширвани, с ними была и «Газель» белого цвета. Из автомобилей повыскакивало более десяти бойцов в камуфляже и в масках, до зубов вооруженных автоматическим оружием. Без каких-либо объяснений они выволокли нас из такси, а таксиста, который нам представился Ширвани, насильно пихнули головой под руль машины. Нас же, натянув нам на голову наши футболки, сопровождая побоями втиснули в машины - Магомеда Османовича в "десятку", а Магомеда Макшариповича в "четырнадцатую". Машины наших похитителей без каких-либо маневров дернулись с места, и поэтому мы определили, что нас везут в Ингушетию.

Однако минут через 20-30 нас привезли на территорию какого-то двора и бросили в подвал. Должны отметить, что во время движения наши мучители вели себя с циничной жестокостью, били ногами, кулаками, прикладами автоматов. Особенно сильно они издевались над Магомедом Османовичем, обвиняя его в том, что он отказался от сотрудничества со спецслужбами, за то, что факт его задержания и пыток, которые проводились в июне с.г., он обнародовал через прессу и в связи с его заявлением в правоохранительные органы.

Действительно, Магомед Османович 18 июня обратился с заявлениями (прилагаются) на имя прокурора Республики Ингушетия Турыгина Ю.Н. начальника УФСБ РФ по Республике Ингушетия Бондарева И.С., и.о. министра внутренних дел республики Медова М.У. с изложением фактов его задержания бойцами спецподразделений, проводивших в селе Сурхахи "зачистку", жестоких побоев, попыток с угрозой для жизни завербовать его агентом спецслужб. Магомед Османович просил руководителей этих органов "всеми средствами защитить его от произвола сотрудников спецслужб".

Он сообщил в своем заявлении номер сотового телефона, по которому "спецназовцы" заставляли его сообщать интересующую их информацию. Но, позвонив дважды 19 июня (около 10 и 12 часов дня), Магомед Османович более этого не стал делать, а проинформировал руководство республиканской прокуратуры, ФСБ РФ по РИ и МВД РИ. Эти заявления М.О. Аушева стали достоянием прессы. Именно такой исход событий вызвал у владикавказских "спецназовцев" желание наказать "несговорчивого" Магомеда Османовича. Именно поэтому и устроили они "охоту" за ним, которая "увенчалась" для них "успехом" 18 сентября с.г. Наши пленители и не скрывали своего настроения отомстить Магомеду Османовичу. Намекали на то, что второй из нас, т.е. Магомед Макшарипович в этой истории - случайная жертва. Однако, несмотря на абсолютную невиновность Магомеда Макшариповича, избиение его проводилось с изощренной жестокостью. Так, во время захвата нас сумка с вещами обоих оказалась в машине, в которой везли М.М. Аушева. По дороге "спецназовцы" детально осмотрели все содержимое в ней. Вытаскивают фотографию, на которой был изображен М.О. Аушев во время отдыха в Сочи. "Он еще в Сочи отдыхает, - выругался один из "бойцов" матерно и резким прикладом автомата ударил Магомеда Макшариповича. Затем все вещи в сумке, в том числе паспорта, права, другие документы, мобильные телефоны ими были сожжены. При этом палачи приговаривали, что все это более нам не понадобится, что приговор нам подписан.

То, что мы оказались в безвыходном положении, поняли в подвале, куда нас забросили (судя по времени, проведенном в пути, по маневрам машин, мы предположили, что находимся в Урус-Мартане или недалеко от него). Стены помещений, куда нас втиснули, были забрызганы запекшейся кровью, а сами камеры кишели крысами. Мы поняли, что помещения нашего заточения - лишь звено, запушенного кем-то конвейера смерти - одни отлавливают, другие проводят пытки, третьи расстреливают. Однако нам было не понять, за что нас без суда, без следствия должны расстреливать, почему из нас выбивают показания недозволенными в цивилизованном мире методами - ударами дубинок по пяткам, почкам, под электрическим током. Пытки электротоком на себе испытал Магомед Османович. Он, прошедший эти муки еще в июне с.г., просил не использовать электрошок, но палачи (по другому их назвать нельзя) были несговорчивы. Не будет преувеличением, если мы скажем, что имели дело с бездушными, зомбированными людьми. Свою "работу" они делали с особым наслаждением. Например, один из нас - Магомед Макшарипович умудрился ночью перерезать скотч, которым были перевязаны онемевшие руки. За это палач поставил его "ласточкой" и нанес по пояснице в область почек тяжелый удар ногой. Град ударов посыпался на М.М. Аушева и после его отказа от приема маленькой миски похлебки и двух кусков хлеба.

Известно, что человеческий глаз привыкает к темноте, и через некоторое время что-то в этой темноте можно различить, но нас держали в непроглядной темноте. Во время несодержательных допросов нас спрашивали: с каким намерением мы приезжали в Грозный, какому религиозному братству принадлежим.

Вечером следующего дня, т.е. 19 сентября, нас вывели во двор. Учинили допрос. Особенно усердствовал один следователь, судя по акценту, осетин. Не получив нужную им информацию, с нами решили покончить - плотно поверх полиэтиленовых пакетов обмотали лица скотчем. А тот, кто более всех усердствовал, вытащил, по всей видимости, носовой платочек и стал стирать отпечатки пальцев с натянутых на головы пакетов и скотча, после чего нас обоих впихнули в УАЗ - "Таблетка". Один из нас, М.М. Аушев спросил насильников: "Куда нас везут?". Палач на чеченском языке ответил: "В святой месяц Рамадан нельзя говорить неправду, вас везут убивать". В его словах мы не уловили

ни капельки сочувствия. У этих нелюдей ничего человеческого не сохранилось. Их, наверное, обездушил, запущенный дьявольскими силами конвейер насилия. На просьбу одного из нас - Магомеда Макшариповича Аушева - сохранить ему жизнь ради маленьких его двух детей - те отреагировали градом ударов.

Наша "Таблетка", судя по ухабам, спускам и подъемам, которые она преодолевала, увозила нас в горную местность. Не по настроению очень громко играла в салоне машины душераздирающая музыка. Примерно через полтора часа раздался звонок по мобильному телефону сопровождавшего нас сотрудника. Была включена громкая связь. Сотрудник вышел из машины, о чем-то поговорил минут пять по мобильному телефону. И наша машина после этого телефонного разговора резко изменила направление движения. Через минут сорок нас выгрузили. Как потом выяснилось, выгрузили нас у здания Шатоевского РОВД Чечни.

Здесь с нас сняли пакеты, и мы поняли - свершилось чудо. Начальник милиции по имени Ибрагим накормил нас, приговаривая: "ребята, вы родились в рубашках, из такого ада никто живым не выкарабкивался. Вам повезло". Он дал нам телефон и разрешил позвонить в Ингушетию, родным. 20 сентября, после полуночи, мы и узнали причину нашего спасения - Ингушетия вышла на митинг с требованием нашего освобождения.

Казалось бы, наши страдания закончились, хотя мы изложили лишь незначительную часть испытаний, которые нам пришлось выдержать, находясь в этом страшном аду. Однако нас преследует клятва, данная одним из наших палачей: «Клянусь на Коране, -сказал он, - если вы проговоритесь о том, что с вами случилось, вам недолго останется жить».

На основании вышеизложенного и в связи с прямой угрозой расправиться с нами, прозвучавшей в форме клятвы, убедительно просим вас всеми возможными средствами защитить нас от незаконных действий сотрудников спецслужб, их бесчинств, принять все меры по наказанию людей, совершивших в отношении нас данное преступление.