Ребёнок неожиданно надолго уснул, а у меня, к счастью, нет с собой денег. Глаза и уши, обычно залепленные-затянутые ржавой пивной плёнкой, глядят и слушают окружающее.

Освободившийся в Смоленске соседний отсек занимает молодой человек в чёрном с нашивкой на рукаве: ЧОП «Легион». С видом утомлённого дальним походом солдата, не снимая ни куртки, ни армейских ботинок укладывается на нижнюю полку, перегораживая ногами проход. За ним в отсек входят две женщины: мама с беременной дочерью. Перешучиваются, перехихикиваются, как две подружки.

Мама: Доченька, пивка попьёшь, нулёвочку?
Дочка: Не-а, не буду.
Мама: Попила бы. Холодненькое.
Дочка: Мам, ну отстань ты своей «нулёвочкой».
Мама (щипая дочку): Ух, какая ты у меня грубиянка.
Дочка (щипая маму в ответ): Вот я тебе сейчас.

Обе смеются.

Мама: Давай поспим. Только я наверх не полезу. Один раз свалилась оттуда, уфф. Полезай ты, подсажу.
Молодой человек в чёрном (резко вскакивая): Да я освобожу место.
Женщины: А если вы посидеть захотите?
Молодой человек: Разберусь.
Женщины: Да нет, не надо.
Молодой человек: Ложитесь, говорю. Разберусь я. (уходит в тамбур покурить)

Женщины переговариваются.

Мама: Какой хороший молодой человек. А давай ему постель купим, у него, похоже, денег нет.

Долго уговаривают вернувшегося молодого человека принять от них постель, тот стойко отнекивается - непривыкший, мол, на постелях спать. Заводят разговор на отвлечённые темы: женщины расспрашивают у парня, откуда он, женат ли, где работает. Он из деревни в Смоленской области (они тоже из деревни, только другой), неженат (предлагают женить его на девушке из своей деревни, смеются - старовата она только), работает (парень сообщает об этом подбоченясь и, допустим, лихо подкрутив ус) охранником на Щёлковском вокзале.

Молодой человек: Бомжей, чурок там гоняю. Молдаван, украинцев, белорусов...
Женщины: Белорусов-то зачем? У нас вот родственники в Беларуси. А чурбаны достали. Берёшь с них хоть прибавку к зарплате?
Молодой человек: Нам нельзя. Менты берут. А вы где работаете?
Женщины (хихикая): А мы как раз в милиции и работаем.

Парень сразу как-то обмяк, гусарская лихость пропала. Теперь перед ним не две женщины, перед которыми можно разыгрывать бывалого солдата, а два милиционера. Существа, находящиеся в трофической цепи несколькими звеньями выше какого-то там чоповца-гастарбайтера. Он уважительно расспрашивает их о работе, а я рентгеновским лучом просвечиваю живот девушки и обнаруживаю там девочку в миниатюрной милицейской форме. Две Матрёны и Матрёшечка.

Дочка (рассказывая о своей работе): Есть у нас в отделении один такой весёлый. Привёл как-то чурбана. Чурбан этот говорит, нету у меня денег. И что он (кривляется, передразнивая) «лицо неприкосновенное». А наш ему: это ты у себя «лицо неприкосновенное», а сейчас ты на территории Российской Федерации (хихикает). Раздел его, короче, догола (хихикает). Ну, чурбаны эти, они прячут всё время деньги. Забрал у него, короче, всё (хихикает).

Молодой человек: Да, эти чурбаны ваще. Наглые. Так и надо с ними, раз Путин депортацию отменил. Вот когда депортировали этих, как их, узбеков? таджиков?..
Дочка: Грузин. Ну, тогда ни одного грузина в метро не было. Ни с регистрацией, ни без регистрации.
Молодой человек: Воот.

В конце концов женщины начинают агитировать парня переходить на работу в милицию: и солиднее, и денежнее, и перспективнее. Обещают протекцию.